|
|
Земцов Александр Николаевич, родился 25 декабря 1948 года в поселке Малый Полуустный Якутской АССР в семье геодезистов. [Примерно] с 1958 года - в Ленинграде. Мы были соседями, он жил на площади Льва Толстого в "масонском" доме (там наверху барельефы масонских знаков - фартук и мастерок) с двумя башнями-эккерами (сейчас в этом здании на первом этаже театр "Русская антреприза", а в наше время это был знаменитый кинотеатр "Арс", куда мы бегали на "утренники" за 10 коп. и смотрели "Тайну острова Бек-Кап"), а я до 1964 года жил чуть ближе к Карповке, Большой пр.ПС, 79. С 1 по 5 класс мы вместе учились в 71-й школе (красное здание на углу Каменоостровского и Большого), а потом он остался там и изучал france, а меня моя moman определила в 70-ю, где царил Еnglish. (Кстати, своим владением этой смесью старофранцузкого, кельтского и древнегерманского я во многом обязан маме, зав. тогда библиотекой ин-яза в Институте им. Герцена).
Мы познакомились с А.Земцовым более тесно в Планетарии, примерно в октябре 1962-ого; я помню это было во время Кубинского кризиса, и мы, вместо решения задач на закон тяготения, обсуждали уроки в противогазах и репетиции эвакуации своих школ на случай ядерного нападения. До сих пор отчетливо помнится голос Левитана: "...все вооруженные силы СССР приведены в состояние наивысшей боевой готовности..." (Он же за двадцать лет до этого произносил: "...От советского Информбюро..."). К счастью, нервы у Дж.Ф. Кеннеди оказались крепче, чем у нашего "Никиты" и Планетарский клуб продолжил занятия...
В 1963 я поступил в знаменитую 30-ю физмат школу, куда Земцов пришел в 1964-м. В 1963 он принимал участие в съемках любительского, можно сказать, "предЮАШевского" боевика, в котором играли и В.Смирнов, и В.Витковский. и Юра Мельник, и Миша Моносов (тоже ветеран Планетария-ЮАШ, сейчас сетевой администратор Тель-Авивского Университета). Съемки, кстати, велись в Зоне, в районе 0011-ого. Снимали на 8-мм любительской камере и, потом, долгие годы это был наш "Белое Солнце пустыни", засмотренный до дыр! (Так что традиции Зоны имеют глубокие корни!). Тогда же Земцов принимал участие в издании первой "предЮАШевской" газеты "Фотон".
Мы близко сошлись в 30-ке, где тогда царил дух здорового интеллектуального соперничества, вольнодумства, легкого презрения к "гуманитаришкам" и петербургского гусарства и куртуазности. "Оттепель" стремительно умирала (в октябре 1964-ого "Никита" стал вдруг пенсионером созного значения), а у нас, казалось, был оазис интеллектуальной свободы и либеральных надежд. Может быть этот дух и послужил "закваской" ЮАШевского?
Затем, в 1966-м (Земцов заканчивал уже 10 классов после очередной реформы советской школы, а я попал еще в "последние могикане" 11-ти классников, так что мы выпустились одновременно) все дружно переместились на матмех, благо надо было лишь завернуть за угол на 10-ю линию. Летом 1966-ого, параллельно с подготовкой к экзаменам (конкурс именно на астрономию был тогда 20 человек на место, на матмех - 10, на физфак - 15!), мы с Земцовым перетаскивали телескоп Ленгауера из филиала Пулкова на ул. Союза Печатников (у Мариинского театра) в Дом Паниной. В июле наблюдали уже частное солнечное затмение.
На матмехе Земцов был одним из bright boys, все немногчисленные физмат красавицы просто висли на нем. Звезда факультета, да и всего универа, Галя Юрченко, открыто целовала его в перерывах, что служило поводом для многочисленных и довольно жестких поединков во глухих дворах 10-й линии 33. Чрез него как бы лился дух свободы и "запретных плодов" - именно он первый приносил новые альбомы Beatles (однажды, он вошел в 92-ю амфитеатровую аудиторию и, подняв новый двойной альбом, вежливо попросил профессора Полякова прервать лекцию по термеху, т.к. вышел "Sergeant Pepper...", что тот, под "ура" всего потока, и сделал). Все это сочеталось с отличной учебой, философскими семинарами, поисками путей в будущем, которое все больше выглядело не таким радужным, как студенческая вольница...
После августа 1968-го "подморозило" и на "либеральном" матмехе. "Ушли" нашего любимого историка - Виктора Тимофеевича Бучина (блестящий профессор, к сожалению, в последствии спившийся - классическая советская история!) за то, что не остановил публикацию в матмеховской газете Чехословацкого меморандума "2000 слов", к которой и Земцов имел отношение. Появился товарищ Волков - зам.декана, начавший с выговора 135 (sic!) студентам за вольные посещения лекций. Пошли политзанятия, месячники и прочая идеологическая требуха. Начались аресты. Началась компания по реабилитации "маршала Джо, отца народов".
9 мая 1970-го, ночью, у ст. метро "Петроградская" А.Земцов разорвал большой портрет Сталина, наклееный на специально тумбе, выставленной к 25-летию Победы. Тут же он был свачен двумя оперативниками, охранявшими эту "реликвию" и прятавшимися в нише книжного магазина. Его поместили в КПЗ 25-ого отделения милиции (недалеко от ул. Зелениной) и через 48 часов почти непрерывных допросов, предъявили обвинение по ст. 206, части 2-й УК РСФСР "Злостное хулиганство, отличающееся особым цинизмом" (до 3-х строгого). Дело в том, что все [примерно] 50 портретов Сталина, развешенных тогда в Ленинграде, были уничтожены самыми разными людьми - от диссидентов, до алкашей! (Земцовский "Джо" был предпоследний, на следующий день пьяный ветеран залил чернилами последнего в городе-герое генераллисимуса у Гостинного двора. Может быть тогда были другие ветераны? Или еще были свежи воспоминания?). Романов был в бешенстве, приехала комиссия ЦК. Как всегда, искали "руку ЦРУ", принимали самые решительные меры...
Затем были "Кресты", где Сашу называли "Профессор" и очень уважали, и в конце июня - Петроградский Нарсуд. На защиту мы пригласили Иосифа Хейфеца - и сейчас один из лучших адвокатов России. Он положил перед "железобетонными" заседателями томик Лукича, с его телеграммой Царскосельскому ВЧК с требованием отпустить гимназистку, порвавшую его потрет в 1918-м. Заседатели и судья были в ступоре минут 5! Итог - 2 года лагерей общего режима. Затем аппеляция, снова работа с Хейфецем, и "высшая государственная мудрость" - 2 года условно. Из универа отчислили. Два месяца осады деканата и ректората всем факультетом, характеристики, ходатайство профессора А.В.Ширяева - в итоге восстановили до осеннего набора в СА. Все таки тогда еще универ был силой, способной в чем-то противостоять партийному нажиму. Слом пошел, примерно, с 1972-73 годов, Романов набирал силу и давил "гнилую интеллегенцию", объявив создание образцового "пролетарского" города. Так что, закончили мы наш родной матмех тоже вместе, в июне 1971-го.
После своего дела Саша тесно сошелся с Юрой Мельником - предЮАШевцом, другом В.Витковского, связанным с правозащитным движением. Именно тогда, осенью-зимой 1970-71 гг. возникла идея ЮАШ, озвученная Витковским во время одного из семинаров в Планетарии. Саша сразу в нее включился и начал готовить программу I курса. В октябре 1971 он начал читать, я чуть позже. В это же время открылся наш семинар "Клуб" (пятницы в моей комнатке на Шпалерной, напротив оранжереи Таврического сада, дом не сохранился). Там Саша сделал первый в СССР перевод книги Милована Джиласа "Новый класс", который мы успели запустить в Смиздат до ареста Юры Мельника. Следственному отделу Ленинградского КГБ, во время дела 1972-го, так и не удалось доказать Сашино авторство и мое распростронение, иначе мы бы провели последующие 5-7 лет иначе...
В деле 1972 года мы с Сашей были главными фигурантами. У нас были обыски, "профилактики" на работах. Земцов распределился в Механобр. В день визита Никсона, 25 мая 1972, его, под надзором пьяного начальника I отдела услали в совершенно ненужную командировку в Усть-Каменногорск, а меня продержали на борту "Профессора Зубова" в Гавани, где во время шикарного обеда в кают-кампании ГБисты последний раз уговаривали покаяться. Воистину реальность бредовее любого бреда! Они всерьез опасались, что мы, владея английским будем жаловаться доброму дяде Ричарду на плохих дядей с Литейного 4! Английским Саша овладел еще на матмехе, мы просто говорили друг с дугом целыми днями и смотрели в словари. Вообще, он всегда был "selfmade man".
В 1973, после нашей первой "вулканической" эпопеи, Саша стал работать на кафедре океанологии Георгафического факультета Универа, от которой мы и попали на Курилы. Сосватал нас, кстати, тоже предЮАШевец - Миша Моносов, работавший там лаборантом. Так что Планетарско-ЮАШевское muleau работало уже тогда! Осенью 1973 года мы выдвинули Сашу в ученые секретари ЛОВАГО - реальный пост в то время. Он занимал его до 1975-ого. Вторым "нашим" Ученым Секретарем был Сенатор (1986-87 гг.).
В 1975-м Саша первый установил контакты с только-что открывшимся американским консульством (началась разрядка!) и получил знаменитый фильм "New view of Space". Продолжая вести I курс ЮАШ, он в 1975-77 годах был самым популярным лектром Планетария и шел на расхват. В 1975 году он был одним из соавтором проекта "Конференция", который родился в кафе "Балканы" (под Думой) в один из осенних вечеров 1974-ого в компании Димы Дмитриева, Олега Князькова, Андрея Финкельштейна, Саши и меня ("Как молоды мы были...").
Затем было много экспедиций, статей...
Наконец, в 1981 году буйное сердце одного из ведущих питерских playboy-ев было покорено Олей Баранниковой, известной специалисткой по языку теллугу (Индия), бывшей женой гениального, но спившегося, математика Вани Андожского. Это повлекло за собой переезд в Москву, и, конечно, отход от непосредственного преподавания в ЮАШ. Затем была аспирантура Института вулканологии, экспедиции, блестящая защита диссертации по проблеме мелкодиспеной компонеты продуктов извержений в октябре 1984-ого в ГИНе в Москве, еще экспедиции. В 1982-88 гг. Саша активно участвовал в проекте "Независимый Университет", через него шли интересные московские контакты - Сойфер, Тмофеев.
В 1989 году Саша первым среди нас прокладывает "путь в Америку" - принимает участие в геофизическом Конгрессе в Альбукерке, Нью-Мексико. Его приемный сын Ваня Андожский, с которым он отправился на этот крас света, остается там, блестяще заканчивает школу в Висконсине, сейчас, насколько мне известно, женат, делает карьеру, и, возможно, сделал Сашу нашим первым ЮАШевским (он всегда первый) дедушкой.
с 1995-го Саша работал в ГИНе РАН в Москве, создавал московский академический back bone и сеть ГИНа. С августа 1997 - первый секретарь российского посольства в Варшаве - советник по науке.
По взглядам Саша всегда был более "Западником", я - более "Славянофилом". Со временем наши позиции сближались, хотя Саша и остается все-таки демократом с мощной американской закваской (он туда часто мотался, к Ивану, ну а с кем поведешься...), а я стронник конституционной монархии и единой-неделимой...
В ЮАШ его I курс я считаю до сих пор эталоном.